Вчера парламентская комиссия по Беслану возобновила свою работу и провела первое после каникул заседание.
После альтернативного доклада Юрия Савельева комиссия решила
продолжить работу, чтобы проверить все версии причин теракта и его
развязки и исключить любые спекуляции на эту тему.
Разногласия между Савельевым и членами комиссии - это и общее число
террористов (Савельев оценивает их примерно в 70 человек, а не в 32), и
способ прибытия их к школе (на разных автомашинах и с разных сторон, а
не на одном ГАЗ-66), и, что самое важное, причина первого взрыва в
школе 3 сентября.
По мнению Савельева, первый взрыв прогремел в 13 часов 03 минуты и
был вызван выстрелом из огнемета РПО-А "Шмель" с крыши одной из
близстоящих пятиэтажек по спортзалу школы, где террористы держали
большую часть заложников.
Выводы же парламентской комиссии заключаются в том, что первый взрыв
произошел внутри школы и был вызван то ли тем, что у террористов что-то
замкнуло в цепи минирования, или тем, что кто-то из террористов от
усталости или нервного перенапряжения сошел с кнопки взрывателя. В
любом случае вопрос о первом взрыве является определяющим и ключевым во
всех отношениях.
Выяснением этого принципиального вопроса и занимались вчера члены
парламентской комиссии на своем очередном заседании. Заседания
комиссии, как известно, проходят в закрытом режиме, и о том, что
творится и что говорится за закрытой дверью широкой общественности,
неизвестно. По крайней мере пока неизвестно. К каким выводам придут
члены комиссии, станет ясно позже. Но выводы альтернативного доклада
Юрия Савельева каждый из желающих, безусловно, для себя уже
проанализировал и сделал свои заключения.
И по большому счету совершенно очевидно, к каким бы итогам ни пришло
следствие, парламентская комиссия или ее критики, единодушия среди нас
всех, россиян, добиться не удастся. Но отсеять среди потока догадок,
предположений, субъективных мнений, а порой и откровенной лжи крупицы
правды получится.
Своя "правда" о тех событиях есть и у меня, потому что в те
трагические дни я оказался непосредственным очевидцем, а потому считаю
возможным и важным вернуться к воспоминаниям о тех днях.
Так получилось, что 1 сентября 2004 года я совершенно случайно
оказался возле школы всего через полчаса после захвата ее террористами.
Делегация из четырех депутатов Госдумы, среди которых был и Юрий
Савельев и которую сопровождал я как журналист, в тот день так и не
вылетела из аэропорта Беслана в Москву.
По сути мы стали первыми очевидцами этого страшнейшего теракта. Но 2
сентября Юрий Петрович улетел в Москву и кровавой развязки не застал. В
оперативном штабе в Беслане из депутатов Госдумы остались Дмитрий
Рогозин и Михаил Маркелов. Хорошо помню ночь со второго на третье
сентября. Примерно в час ночи в кабинет главы бесланской администрации
на третьем этаже здания, переоборудованного под оперативный штаб, зашли
тогдашний глава парламента Северной Осетии Таймураз Мамсуров и Дмитрий
Рогозин. В кабинете находились еще три человека - член Совета Федерации
Вера Лекарева, председатель республиканского банка Сергей Такоев и я.
Помню, меня поразило, что посеревший за эти бессонные двое суток
Мамсуров выглядел очень возбужденным, но необычайно деловым и
энергичным. Он сел в кресло главы района, Рогозин сел за стол рядом с
ним. Из разговоров мы поняли, что Мамсурову только что удалось
угомонить большую толпу осетинских подростков, которая под воздействием
гнева и паров алкоголя чуть было не отправилась на штурм школы. Причем
это была уже не первая попытка осетинских парней ворваться в
захваченное здание. Но Мамсурову удалось остудить горячие головы. К
тому времени с террористами был налажен постоянный контакт, они шли на
переговоры, и было ясно, что мировое общественное мнение резко осудило
теракт.
- Дима, - начал Мамсуров, обращаясь к Рогозину, - у меня хорошие
предчувствия. Я думаю, что завтра мы заложников освободим. Эти уроды
поняли, что все их бросили и они в изоляции. Масхадов так и не вышел на
связь, инструкции, что им дальше делать, к ним не поступают. Им надо
как-то выходить из этой ситуации, и мы дадим им этот шанс. Значит так.
Завтра с утра в школу пойдут эмчеэсовцы. Потом запускаем Гуцериева с
его миллионами. Пусть он их по телефону уговаривает как хочет,
предлагает денег, коридор, самолет. Если они не самоубийцы, то они
пойдут на это. А мы давай с тобой сейчас набросаем приблизительный
планчик с текстом примерного договора с террористами. Они потребовали
вывода войск из Чечни, переговоров с Масхадовым. Нам надо
сформулировать такие обтекаемые фразы, чтобы и им было возможно текст
подписать, и нам не обещать ничего конкретного и невыполнимого.
До трех ночи Мамсуров и Рогозин за столом главы райадминистрации
составляли этот текст. Тишину нарушали лишь крики террористов. Вторую
ночь подряд они орали в окна по-русски матом, выкрикивая, что и как они
будут делать с осетинскими и русскими женщинами. Утром ругань стихла и
снова установилась мертвая тишина. Если в первый и второй дни
террористы еще изредка постреливали по пробегавшим собакам, кошкам и
зазевавшимся прохожим, то к началу третьего тишину не нарушало ничего.
Было только слышно, как шелестят листья на деревьях, хотя ветра
практически и не было, а жара не спадала даже ночью.
В момент первого взрыва я стоял возле открытого окна на третьем
этаже здания бесланской администрации. До школы было метров 500, и она
находилась хоть и за деревьями, но практически в прямой видимости.
Хорошо помню, как в час дня, за мгновение до первого взрыва, тишина
казалась даже нереальной. Никто из находившихся рядом руководителей
оперативного штаба не произносил ни слова в эфире по рации. Все мы,
находившиеся в здании администрации, знали, что в эти мгновения
нефтяной промышленник Гуцериев вел по телефону переговоры с главарем
террористов "Полковником" Хучбаровым. И все напряженно ждали результаты
переговоров. Взрыв прогремел неожиданно для всех - и для штаба, и для
террористов, он был мощным. Все, находившиеся рядом со мной, замерли, и
в это мгновение раздался второй взрыв. Тут же со стороны школы
послышались сначала одиночные, редкие, потом все нарастающие выстрелы.
За секунды стрельба переросла в сплошную канонаду.
По улицам побежали люди, поехали машины, побежали спецназовцы,
натягивая на ходу бронежилеты и сферы. Минут через пять вокруг школы
закружили два вертолета. Замдиректора ФСБ Владимир Проничев кричал в
рацию, связываясь с командованием 58-й армии,- требовал убрать
вертолеты, выяснял, кто стреляет. Нам хорошо было видно, что с
вертолетов стрельбы не было, они просто кружились над школой и
высматривали террористов. По крайней мере так по рации Проничеву
ответил неизвестный мне собеседник. Быстро выяснили, что стреляют
ополченцы. Проничев требовал унять ополченцев и прекратить стрельбу. Но
это было сделать совершенно невозможно. После двух первых взрывов
ситуация вышла из-под контроля, и вернуть ее в прежнее состояние уже
никому бы не удалось. Со стороны школы бежали дети, по ним вслед
стреляли террористы, по террористам стреляли вооруженные кто чем
осетинские мужчины, стоявшие вместе с милицией в оцеплении вокруг школы.
Находясь на третьем этаже оперативного штаба, я не видел танков. Но
потом из материалов парламентской комиссии я выяснил, что два танка
действительно были, но они в первые минуты и даже час боя не стреляли.
Мой знакомый, корреспондент немецкого издания "Шпигель" Уве
Клуссман, третьего сентября 2004 года находился всего в нескольких
десятках метров возле школы, как раз со стороны танка. Как рассказал
потом немец, когда мы обсуждали ситуацию третьего сентября, первый
взрыв был гораздо более мощным, чем это могло быть от выстрела
гранатомета или даже танка. По мнению Уве, он бы увидел след от
пущенной гранаты и уж по крайней мере оглох бы, если бы выстрелил танк.
Кстати, немцы из редакции "Шпигеля" первыми выпустили свое
собственное расследование в виде книги о бесланской трагедии.
По-немецки основательное и педантичное, оно привело журналистов к
выводам, с которыми согласен и я, - первый взрыв произошел внутри школы
у самих террористов.
Этот вывод согласуется и с данными разговора Гуцериева с Хучбаровым,
во время которого и прогремел первый взрыв. Позже Гуцериев в своих
показаниях еще раз подтвердил, что террористы даже не заикнулись, что
это федералы начали штурм. Более того, "Полковник" Хучбаров, после
короткого выяснения у своих подельников причин первого взрыва, сказал
по телефону, что взорвалось у них, и лишь потребовал остановить
ополченцев и продолжить переговоры.
Вновь и вновь возвращаясь в своих воспоминаниях к тем дням, мне все
же не верится, что первых взрывов было три, как это утверждает Юрий
Савельев. В той тишине, которая царила в тот день, нервы и все органы
чувств были напряжены у каждого из нас. Перепутать два взрыва с тремя,
не услышать их, не заметить пуск гранаты из гарантомета по школе?
Трудно, но можно допустить, что этого не услышал один человек, но кроме
меня возле школы стояли сотни людей, и чтобы никто из них не заметил
выстрела из огнемета или гранатомета? Более чем сомнительно.
Борьба за правду - дело, разумеется, благородное, но трудно
отделаться от ощущения, что особое мнение депутата в ряде эпизодов
выглядит все-таки довольно предвзятым изложением событий. Иногда при
прочтении доклада Савельева возникало впечатление, что приведены
показания заложников, которые подходят под заранее сформулированную
цель - обвинить спецслужбы в бесланской трагедии.
Скажем, подобрав показания свидетелей относительно первых взрывов,
депутат свел их в семь версий по разным эпизодам теракта. Особое
внимание при этом он уделил шестой версии - "Взрывы в спортзале -
результат применения оружия извне школы".
Для Савельева это - основная версия, и показаниям заложников по ней
он уделяет особое внимание, представив в своем докладе свидетельские
показания 15 человек. Но показания 13 из них крайне неопределенны и не
содержат информации о том, что произошло на самом деле: "им
показалось", "они считают", "сам взрыв не видел и не знаю, где он был,
полагаю, что извне" и т.д.
При внимательном чтении в альтернативном докладе можно встретить
неточности в показаниях свидетелей. К примеру, опустив всего два
предложения из рассказа о трагедии жительницы Беслана Биченовой
("Твердо утверждать, я не видела. Получилось так, что я ничком вниз
упала, поэтому где что взорвалось, я видеть не могла"), оказались
искажены ее показания.
Сильной стороной доклада признанного специалиста по физике горения
Савельева могла стать техническая экспертиза записи первых взрывов в
школе, но эту часть альтернативного доклада члены комиссии
аргументированно опровергли еще до каникул.
Признаться, и я очень рассчитывал на эту экспертизу. Но, к
сожалению, Юрий Савельев ошибся и проанализировал видеозапись не с
первыми взрывами. И, возможно, у Савельева просто не хватило времени,
чтобы грамотно переделать доклад?
В альтернативном докладе есть абзацы, которые вообще трудно
объяснить. Взять, к примеру, часть 4 особого мнения, где говорится о
том, что выстрелы из РПО, РШГ-2 или РПГ могли быть нанесены по школе из
вертолета. Но ведь любой читатель, мало-мальски сведущий в авиации, вам
скажет, что в случае выстрела с борта вертолета из гранатомета или
другого подобного оружия струя выхлопных газов разорвет обшивку и
машина после этого просто развалится в воздухе.
И еще, наверное, самое важное, что наводит на очень нехорошие мысли.
Это те политические технологии, при помощи которых "раскручивался" и
подавался доклад депутата. Солидная московская газета посвятила ему
целый спецвыпуск, а экстренно отпечатанные оттиски специальными людьми
были привезены в Беслан как раз к траурной дате - второй годовщине со
дня трагедии. Зачем? Зачем такое рекламное шоу, такие шумные
политтехнологические раскрутки? Мы, специалисты по журналистскому цеху,
знаем на них ответ.
Ну не нравится кому-то президент и власть, но на крови-то и чужой
трагедии зачем играть? А то, что выводы из доклада депутата Савельева
использовали в политических целях, для меня, например, совершенно
очевидно. Технарь, он ведь попытался было поначалу, я это знаю
доподлинно, честно разобраться в причинах первых взрывов. А закончилось
все тем, что он никак не отреагировал и не стал протестовать, когда его
выводы на сайте "Правда Беслана" в статье "Правда в глаза" Марина
Литвинович интерпретировала совершенно однозначно: "Главный вывод:
штурм школы в Беслане был спровоцирован (начат) применением оружия
российскими спецслужбами именно по команде из оперативного штаба.
Только штурм подали нам как "вынужденный", то есть начавшийся после
того, как "боевики подорвали спортзал". Как мы сейчас видим - это
неправда".
И даже если допустить, что первый взрыв произошел извне, а не внутри
спортзала школы, то где доказательства, что именно спецслужбы и именно
по приказу оперативного штаба все это устроили, а не провокаторы и
пособники террористов или солдаты, или же отчаявшиеся и обезумевшие от
горя ополченцы, у которых просто могли сдать нервы, ведь и такое могло
быть от перенапряжения трех дней теракта? Но авторов раскрутки доклада
Савельева это не интересует, и сам Юрий Савельев не отказался против
такого использования его авторитета, имени и труда.
Одно могу сказать - все это дурно пахнет.
Акцент
В технических деталях пусть разбираются специалисты. Но если
логически рассудить, то становится совершенно очевидно, что штурм,
особенно в тот момент, был совершенно невыгоден для оперативного штаба.
Ведь террористы шли на контакт, и у переговорщиков была надежда
освободить еще одну или несколько партий заложников, как это случилось
накануне, когда террористы отдали несколько детей Руслану Аушеву. Не
было никакой логики в штурме, да и возможности незаметно его
подготовить тоже не было, потому что вокруг всей школы стояли
разъяренные и убитые горем вооруженные осетины. Допустить, что власть
намеренно спровоцировала штурм, чтобы уничтожить и заложников, и
террористов, я не могу. Я далек от мысли, что нами управляют самые
человечные и мудрые чиновники в мире, но предположить, что жизнь детей
была им не важна, значило бы погрешить против здравого смысла, фактов и
того, что я видел собственными глазами.
Версия для печати
